Сержант Виктор Анатольевич Сахаров попал в Афганистан 18-летним пареньком весной 1983 года. Осенью 1984-го его встречали на родной земле. Наш сегодняшний разговор с ним – о том, что пережил он за эти полтора года и как сложилась его судьба на «гражданке».
О ВОЙНЕ
- Виктор Анатольевич, как вы оказались в Афганистане?
- Очень неожиданно. Осенью 1982-го меня призвали в армию, полгода провел в «учебке» в Подмосковье. Как-то раз апрельским утром нас поднимают и, ни слова не говоря, везут в Москву. Оттуда летим в Ташкент, из Ташкента – в Кабул. В тот же день в четыре часа дня я оказался на своей «точке»: город Джелалабад, 66-я бригада.
- Первые свои впечатления помните?
- Тоска… Встречающие нас тоже оптимизма не добавили, поприветствовав: «Здорово, смертнички». Потом привык, конечно. Но домой ни о чем плохом не писал, не расстраивал маму.
- Страшно было?
- Очень. Особенно сильное чувство страха испытывал последние месяц-полтора перед дембелем: боялся, что не доживу до него.
- Вам война снится?
- Сейчас реже, а раньше частенько видел сны про Афган. Еще бы: столько всяких ужасов насмотрелся! Однажды на моих глазах паренек на мине-«лягушке» подорвался. Видел, как нашу «вертушку» сбили, - она совсем недалеко от меня упала. Все находившиеся в вертолете погибли.
- Афганцы – жестокий народ?
- Да. Жизнь у них такая: нет ни промышленности, ни железной дороги. Война и наркотики – вот и все занятия. Но что интересно: местные, которые на нашей стороне воевали, нам почти не помогали. А на наркотиках у афганцев все завязано. Они не раз озвучивали идею: «Мы все равно вас - Советский Союз – наркотой завалим».
- Что больше всего запомнилось из того периода жизни?
- Хорошо помню последний день. Кабул. Аэропорт. Я жду самолет, а его нет и нет. Аэропорт все время обстреливают. В конце концов, прилетел ИЛ-76, груженный капустой. Нам сказали: «Пока не разгрузите – не полетите». Пришлось поработать. Вспоминаю канонаду, даже скучаю по ней. Каждую ночь этот грохот был. И страшно, и красиво одновременно. На Новый 1984 год мы все небо разукрасили трассерами – салют своего рода дали.
- У вас была возможность остаться служить на Родине?
- Была, но я об этом не догадывался. Незадолго до отправки в Афган нам сообщили, что требуются четыре - пять поваров для службы в Москве. Желающим – выйти из строя. А я как раз перед армией получил такую специальность, но решил не проявлять инициативу. Промолчал. Наверное, поступил бы совсем иначе, если бы знал тогда, где окажусь через несколько дней…
- Обиду на командиров не затаили?
- О чем вы? Нам была дана установка: защищать южные рубежи своей страны. Поэтому мы даже не сомневались, что сражаемся за Родину, за жизнь сограждан. Это потом оказалось, что не все так однозначно в афганской кампании.
О БЫТЕ
- Виктор Анатольевич, помимо понятных психологических проблем вы наверняка столкнулись и с трудностями бытового характера, с теми же особенностями азиатского климата, например…
- Сразу по прилете я обгорел, жара - 42 градуса в тени. Пыль везде, в том числе во рту, в носу, глазах… Но когда шли дожди, затапливало все вокруг.
- А что с питанием?
- Оно не очень хорошее было. Давали картошку, лук, морковь – все в сушеном виде. Помню литровые банки с очищенным вареным картофелем внутри. А еще мы совершали вылазки на апельсиновые плантации – их вокруг Джелалабада полно – и набирали апельсины мешками. Воду местную пить нельзя, использовали только привозную. Но я все равно не уберегся - за полтора года службы дважды переболел: через полгода после приезда в Афганистан слег с желтухой, а перед возвращением на Родину – с тифом.
- Вы видели, как живут простые афганцы?
- Да, приходилось бывать в их жилищах. Очень любопытно: глиняные постройки, внутри казан стоит, на стене – ковер, тут же козы ходят, домашний скот. На полу может стоять огромный магнитофон - японский «Шарп», например. Такие вот контрасты. Там я впервые увидел иностранные автомобили. На рынках тоже было много диковинных для нас, советских людей, вещей – те же джинсы, скажем. Но ответить на вопрос, кто лучше жил – мы или они, я не могу.
- На афганские рынки ходили?
- Вообще это было запрещено, но мы все равно иногда туда выбирались. В месяц мне выдавали тринадцать чеков, обменивал их на деньги, что-то покупал.
- Наверное, домой привезли подарки…
- Не довез. В поезде меня обворовали. Тогда орудовала целая группа преступников, которые охотились на дембелей, выезжающих из Ташкента: ясно же, откуда на самом деле они отправлялись и что в их чемоданах много чего интересного.
О МИРНОЙ ЖИЗНИ
- И вот вы вернулись…
- Исхудавший, еще до конца не оправившийся от тифа… Меня отправили на карантин в Иогачскую больницу. Вот, собственно, и вся реабилитация участника военных действий. В Афгане я думал: приеду домой, весело жить буду. Но получилось так, как получилось. Вскоре меня, можно сказать, «завербовали» на службу в милицию – «афганцы» тогда в большой чести были у силовых ведомств. В начале 90-х я уволился, потому что начались смутные времена, зарплата маленькая, семью кормить надо, страной стал править рынок.
- Государство ничем не помогало?
- Я так отвечу: уже несколько лет фотографирую крупным планом тех, кто прошел Афган. У каждого в глазах боль, но она появилась не там, не на войне, а здесь, на гражданке, – от отношения к нам. У некоторых пацанов, переживших военные ужасы, психика ломалась в мирной жизни…
- Вы общаетесь со своими сослуживцами?
- Конечно. Интернет сейчас здорово помогает. С его помощью я, к примеру, нашел паренька, который встретил меня в Кабуле и отвез на «точку».
- Виктор Анатольевич, вы больше не были в Афганистане? Хотели бы туда вернуться?
- Не был, но желание такое есть. Нас всех туда тянет, я не знаю ни одного «афганца», который не хотел бы вновь увидеть эту выжженную солнцем землю…
Беседовала Ольга ДЕНЧИК
